Лето, жара. И такое веселье.
• Мне снова высказывают, что я хожу какая-то вся ободранная. Увы, для меня святое дело познакомится с косяком или дверью, а для некоторых святое дело указать мне какая я невнимательная и неправильная. Но это так, в целом у нас все спокойно. Я точно не помню, почему я наехала, но какой-то результат это дало — ко мне вдруг стали относится немножко по-другому. И внимания больше, и вообще. Это прелесть, особенно, когда тебя кормят шоколадками.
• Мои милые родители должны уехать на следующей недели — вот это точно прелесть, но с ложкой дегтя: на пару дней к Полине приедет бабуля. А это значит, что мы снова будем есть. Когда она наготовит, да ещё и всего слишком вкусного, не заходить на кухню невозможно. Эти так называемые дизайнеры будут недовольны.
• В деревню больше не поедем — это мучения для Сириуса. Бедная собака все два дня просидела на крыльце, куда его загнал такса Хан. Такса! Но мы боимся, ибо трусливы. Хотя, может, дело действительно в его ногах — у Сириуса ещё не вынули спицы, они ему немного мешают. Мама считает, что поэтому он чувствует себя неуверенно. Но летом делать операцию совсем совсем никуда не годится — пусть уж собака насладится теплой порой. Да и боюсь я.
• Один сентиментальный момент чреват долгими размышлениями. Написать легко, но решить, что делать дальше — совсем не просто. Я не знаю, чего я хочу в этом случае. Но сложно представить, что мы вдруг снова станем так близки.