Надеюсь, эта работа выживет в сломанном пинки, ибо в ней я кое-что из души отразила.
Помнится, раньше, если тело тряслось от холода, можно было спастись пылающим вином - вкусный глинтвейном, который дарил удивительное спокойствие и уют. Как было просто: разогрел, добавил корицы, сахара, гвоздики и чего-нибудь ещё - и коварная зима уже не так страшна. Но это тело, а как согреть душу? Какой напиток подать горячим, чтобы снова хотелось жить, чтобы снова было легко дышать?
Дьявол ответит: нужно немного адского, пылающего не хуже вина, безумия, поданного в бокале острой страсти и дымящегося запахом дикого вожделения. Горячие губы, руки, сжимающие до синяков, тело, чей жар передается мгновенно, заставляя кровь в жилах закипать. Никакой любви для измученного сердца, никаких обязательств, никакой нежности. Только грубое наслаждение, выжигающее всю боль хотя бы не время. Вихрь инстинктов, темных чувств и низменных желаний. Полное, тотальное сумасшествие с запахом пряной корицы. Тот же Глинтвейн, только совершенно особый, тёмный.
И так же, как и напиток, эти отношения согревают руки в холодное время года и растапливают морозы в душе, отгоняя боль. Помогают, оживляют, дают силы и возвращают надежду. Но страсть плохо рассуждает, и вот уже без спасительного наркотика, дарованного из глубин самого ада, становится невозможно дышать. И когда эта тонкая грань стирается, все спасительные свойства исчезают, и сердце вновь разрывается, ведь главный принцип глинтвейна - он должен быть горячим, но он не должен закипать.
Помнится, раньше, если тело тряслось от холода, можно было спастись пылающим вином - вкусный глинтвейном, который дарил удивительное спокойствие и уют. Как было просто: разогрел, добавил корицы, сахара, гвоздики и чего-нибудь ещё - и коварная зима уже не так страшна. Но это тело, а как согреть душу? Какой напиток подать горячим, чтобы снова хотелось жить, чтобы снова было легко дышать?
Дьявол ответит: нужно немного адского, пылающего не хуже вина, безумия, поданного в бокале острой страсти и дымящегося запахом дикого вожделения. Горячие губы, руки, сжимающие до синяков, тело, чей жар передается мгновенно, заставляя кровь в жилах закипать. Никакой любви для измученного сердца, никаких обязательств, никакой нежности. Только грубое наслаждение, выжигающее всю боль хотя бы не время. Вихрь инстинктов, темных чувств и низменных желаний. Полное, тотальное сумасшествие с запахом пряной корицы. Тот же Глинтвейн, только совершенно особый, тёмный.
И так же, как и напиток, эти отношения согревают руки в холодное время года и растапливают морозы в душе, отгоняя боль. Помогают, оживляют, дают силы и возвращают надежду. Но страсть плохо рассуждает, и вот уже без спасительного наркотика, дарованного из глубин самого ада, становится невозможно дышать. И когда эта тонкая грань стирается, все спасительные свойства исчезают, и сердце вновь разрывается, ведь главный принцип глинтвейна - он должен быть горячим, но он не должен закипать.